Психолог: "Признать Геноцид должен совершивший его"

• 25.04.2016, 18:39
•  Армения,  Интервью

1in.am

Рубен Погосян
психолог Центра психологической службы "Айг"

- Господин Погосян, о каких психологических последствиях можно говорить в контексте Геноцида армян?

- В результате Геноцида возникла интересная закономерность - не говорить, молчать об этом, поскольку многие думали, что в случае огласки пережитого могли наступить худшие последствия. Однако об этом надо говорить – это есть свидетельство, информация. Геноцид, конечно, ужасная вещь, но еще ужаснее молчать о нем, превращая его в призрак.

Мой дедушка был родом из Баязета, бабушка – из Игдира. В годы Геноцида они бежали в Армению. Бабушка никогда не произносила слова "я тебя люблю"; я не помню, чтобы она когда-либо обнимала нас, целовала. Она готовила очень вкусную еду, и когда мы говорили "бабушка джан, как это вкусно!", она всего лишь молча улыбалась. Потом мы узнали, что на ее глазах обезглавили детей деверя, которых она очень любила, и потому она боялась проявлять свою любовь, поскольку суеверно думала - если скажет, что любит, может случиться плохое…

В дни каких-то праздников, веселья у бабушки появлялась сильная агрессия. Это было влияние Геноцида – она боялась, что случится нечто плохое. Сегодня и у нашего народа наблюдается подобное влияние Геноцида - ближе к дате 24 апреля в народе начинается какая-то суета, меняется поведение. Это - синдром даты.

Психологическое воздействие Геноцида в последние десятилетия в какой-то степени смягчилось, поскольку люди стали больше говорить об этом. А слово имеет лечебное свойство. Однако вместе с тем наблюдаются и опасные тенденции: со временем мы стали любить свой статус жертвы, в некоторых случаях даже гордимся им. Это очень опасная психологическая граница, против которой необходимо начать борьбу.

- По-Вашему, поспособствует ли признание Геноцида освобождению от синдрома "нации, подвергшейся геноциду"?

- Признание, конечно, очень важно. Неопределенность - тяжелая штука не только для личности, но и на уровне нации. Было бесчисленное количество жертв, которые даже не удостоились могил. Их призраки будто витают вокруг нас, и это не позволяет нам веселиться от всей души. Нам, армянам, часто говорят, что наши песни все печальны. Возможно, если Геноцид будет признан, мы его "отпустим", внутренне почувствуем себя свободными. Говоря о признании Геноцида – имею в виду, что его должен признать совершивший. Я как психолог не считаю важным все то, что касается земель, контрибуции. Это - вторично по сравнению с вопросом освобождения от боли.   

Признание Геноцида со стороны Турции многие пытаются представить как победу над теми, кто совершил геноцид, однако я не согласен с этим. Признание Геноцида позволит быстрее восстановить отношения с турками, найти границы дружбы с нашими соседями. Признание позволит вместе найти путь к миру. Помню, как дедушка пел турецкие песни – это естественно, когда долгие годы мирно живешь рядом друг с другом, имеешь и нечто общее. Я сам вырос в семье армян, спасшихся от Геноцида, однако не помню, чтобы в нашей семье жило злопамятство: я никогда не слышал плохого о турках в нашем доме. Было сожаление – долгие годы люди имели довольно-таки хорошие отношения.

Признание геноцида сегодня нужно двум сторонам. Призрак Геноцида витает и в турецком народе. Свидетельством этого являются акции, имевшие место после убийства Динка, когда люди говорили - "мы все - Динки".

Однако сегодня вместо того, чтобы объяснить Турции, что имело место явление, которое не вмещается в человеческие, цивилизационные или психологические нормы, мы пытаемся заставить Турцию признать Геноцид. В психологическом смысле это опасный подход. Обязуя Турцию признать Геноцид, мы на самом деле обостряем противостояние, поскольку всякое принуждение приводит к возникновению противодействия…