"Знаете, мы уже устали бояться!": жена погибшего Олега Пирумяна (эксклюзив)

• 18.05.2017, 16:14
•  Mир,  Армения,  НКР,  Интервью

ИАА "Армедиа" представляет эксклюзивное интервью с женой азатамартика Арцахской войны, музыканта Олега Пирумяна (он погиб 9-го мая 1992-го года, во время боев за освобождение Шуши) Ириной Пирумян. Интервью было подготовлено в рамках проекта "Подчеркивая роль женщин в Армении и Нагорном Карабахе в миротворчестве и урегулировании конфликта через СМИ и искусство", который был реализован со стороны НПО "Общество без насилия", при поддержке фонда Черноморского регионального сотрудничества.

- Много говорится о войне и еще будет сказано, но тем не менее, что такое война в глазах женщин, в Ваших глазах?

- Война – это трагедия, несчастье, можно продолжить ряд и озвучить предложения, которые известны всем, но, наверно, нет ничего хуже, чем война. Это не только страх за детей, за родных – война хуже, чем землетрясение... Не знаю (молчит – ред.)... Что такое война? Это боль. Мы месяцами сидели в подъездах домов, в которых не было подвалов. Никогда не забуду крики моей дочки. Когда стреляли из "Градов", она кричала: "мне не страшно, мне не страшно!" Конечно, она боялась, но кричала, что ей не страшно. Нет ничего хуже войны. Когда женщина говорит "если будет война, я пойду воевать", – это не просто слова. Просто так такое не говорят. Недавно была апрельская война. Знаете, мы уже устали бояться! Даже в 1992-ом году, когда летали самолеты, мы иногда выходили наружу и смотрели в небо, на эти самолеты. Мы не боялись этих азеров. Устаешь бояться, а когда, спустя столько лет, вновь начинается война, то решаешь, что и сама должна пойти на войну. Это не просто слова – отомстить за мужа, за родных. За одну неделю мы потеряли двоих. На седьмину мужа погиб муж моей тети – он был из Гюмри. Он тогда был комендантом нашего города. Было очень трудно. Помню, как наш зять, Григорян Авет, сказал: "С сегодняшнего дня у меня есть пятеро детей". У него было трое детей, а у меня – двое. Через неделю погиб и он.

- Скажите, с какими сложностями Вы сталкивались во время войны?

- Сложностей во время войны не было. Вы сейчас удивитесь, если скажу - почему. Мы не думали о том, что можно поесть, когда можно поесть. Казалось, на первом месте было ожидание того, когда же мы увидим своих родных, и - живыми. Говорю искренне. После войны было время – в 1996-97 годах, когда кричала о том, что даже во время войны мне никогда не было столь плохо. Я не голодала во время войны. Т.е. можно быть голодным в мирное время, но не чувствовать голод под бомбежками. Даже сейчас удивляюсь, как это я могла такое подумать, но на самом деле все было так. Было счастьем попробовать обуглившийся картофель, счастьем – испечь хлеб. И, знаете, было такое единство между соседями, родными, друзьями! Такое единство, что думала не только о своих детях. Однажды, когда началась бомбежка, мы привели к себе детей нашего соседа и спрятали их у нас, поскольку его дом был угловым - в то время, как стены нашего дома были толстыми. Сейчас эти люди живут в России, и спустя 20 лет, приехав сюда, их отец позвонил мне и сказал, что никогда не забудет о том, как возвращаясь с войны, он думал лишь о том, что их дом является угловым и опасным (во время бомбежек – ред.), однако нашел троих своих детей у меня дома, в постели моих детей.

Скажу пару слов о себе - как о жене музыканта. В 1988-м году Движение началось 13-го февраля, а на третий день – 15-го числа, мне нездоровилось, и я не вышла на многотысячный митинг. Вместо этого на подоконнике русскими буквами, но на армянском языке написала песню "Вернись". Зашел муж Олежка и я попросила его, чтобы он послушал написанную мною песню, а он сказал: "Разве сейчас время для этого?" Но, чтобы не обидеть меня, повернулся ко мне спиной, посмотрел в окно на шествие людей и сказал: "Ну, ладно, сыграй, послушаю". Я начала играть и петь. Только дошла до припева, когда повернулась и заметила, что из глаз Олежки текут слезы, но он махнул рукой и сказал, чтобы я продолжала. Выслушал до конца песню и сказал: "Срочно необходимо записать песню. Петь будешь ты, поскольку на поиски другого певца нет времени". Таким образом, я сама была вынуждена спеть ее. Многие думали, что поет ребенок, поскольку у меня детский голос (смеется – ред.). Спустя неделю песню уже слушали в Америке. Знаете, я гордилась тем, что пусть и маленькую, но свою лепту я внесла в это Движение. В Гюмри под эту песню мы поднимали флаги; тысячи людей, собравшиеся у Матенадарана, слушали эту песню – никто не издавал ни единого звука. Песню слушали и собравшиеся перед зданием Оперы. А у нас происходили какие-то удивительные вещи. Мы жили на центральной улице – шествия проходили мимо моего окна, и когда люди приближались к нашему окну, я включала эту песню. И так - каждый день. Однажды - было уже 11 часов утра, и нам показалось, что в этот день митингов не будет. Открыли окно – под ним стояли тысячи людей и ни единого звука. Это были исторические кадры. Понимаете, молчали и ждали песню! Спустя двадцать лет, когда отмечали юбилей Движения, я вдруг подумала, что сейчас люди шествием пойдут к Братской могиле – почему бы не включить песню? Быстро решила технические вопросы, попросила соседа снять окно, чтобы лучше слушалось...

- Что для Вас означает мир? Что скажете о роли женщины в деле установления мира?

- Когда говорю "мир", я возвращаюсь к выражению "ради детей". Лично для меня является счастьем то, что сейчас наступил мир. Одновременно – это боль, поскольку наступил мир, а мой муж погиб, мои дети остались без отца. Трудно отвечать на этот вопрос. А то, что время лечит раны – это ложь! Время не лечит раны. Сейчас я поминутно могу сказать, где была до освобождения Шуши, когда погиб муж, что делали мы – я и дети. У меня такая хорошая интуиция, что многие удивляются. Однако я не почувствовала смерть Олежки, потому что этого не могло и не должно было быть.

- Расскажете историю Вашей семьи? Как Вы встретились со своим мужем?

- О, это так интересно! (улыбается – ред.) Мы жили в одном дворе, однако не видели друг друга. Он был старше меня на девять лет и всегда шутя говорил: "Если бы знал, что то дите в шортах – это ты, давно бы привел тебя к себе в дом". Встретились мы в музыкальной школе, где оба работали. Там и встретились, потом поженились и родилась наша дочь Аревик. У Олега был ансамбль, и он в честь нашей дочери назвал его "Аревик". Кстати, ее назвали Аревик в честь моей бабушки, поскольку она была святым человеком. А имя Софи – младшей дочери - дали в честь бабушки Олежки. У детей был очень хороший музыкальный потенциал, однако помешала война. Так, одна я и вырастила их. Стали добрыми людьми и всегда были сплоченными. Никогда не ссорились. У меня сейчас 5 внуков – три мальчика и две девочки. Это настоящее счастье. Счастье, что у нас есть маленький Олежка. Он для меня совершенно иной космос. Так жаль, что старшего Олежки нет с нами. Он бы создал ансамбль из внуков, поскольку они очень музыкальны. А я работаю в детском саду. Обожаю детей, свою работу. Работаю также в детском центре искусств. Улыбаюсь и держусь, наверно, потому, что являюсь оптимистом и люблю юмор.

- Какую роль, по-Вашему, играет культура в процессе примирения обществ?

- Культура, музыка всегда играли важную роль. Музыка помогала всегда. Недаром, когда шли на войну – пели песни. У меня много патриотических песен. Радуюсь, когда мои песни поют в школах, в детских садах. Радуюсь, когда их поют в армии, но обидно, что не знают автора. Несмотря на это, я продолжаю творить – писать песни. Муза не покидает меня. У меня есть песни и для детей. Интересно – я общительный и светлый человек, а все мои песни грустные (только не детские).

- Вы сочиняли песни и во время войны. Что помогало Вам?

- Когда чувствуешь все это, когда бьют по твоему народу, бьют по тебе лично – все это отражется в песнях. Во время Движения я написала песни "Вернись", "Мама", когда начались военные действия, написала песню "Война", которую сегодня исполняет Андрэ. А в ожидании нашей независимости написала "Вернись-2".

P.S. Последние 25 лет можно уместить в несколько строк не менее сильной песни: "Нас бъют, но мы от боли взлетаем выше, расправляя крылья над домом родным". Я смогла вынести эти 25 лет ради детей, ради двух наших дочек, которым было 6 и 7 лет. Было очень трудно, как на душе, так и в материальном плане. Но я должна была смириться с этим, чтобы жить, растить детей, дать им образование. Нельзя сдаваться, поскольку Олег смотрит на нас даже с небес. Не можешь также проливать слезы при детях. Вынуждена быть сильной...