Силаев: заявление Лаврова относительно абхазской железной дороги очередным назвать нельзя (эксклюзив)

• 04.05.2017, 19:01
•  ЕАЭС,  Регион,  Mир,  Армения,  Интервью

Николай Силаев,

старший научный сотрудник Центра проблем Кавказа и региональной безопасности МГИМО

-  Г-н Силаев, недавно глава МИД России Сергей Лавров сделал заявление относительно абхазской железной дороги, сказав, что Россия как бы не против возобновления деятельности этих путей. Как Вы оцениваете перспективы этого проекта и возможно ли в ближайшем будущем ждать открытия этой железной дороги?

- Во-первых, я бы не называл это заявление очередным. По-моему, это было первое заявление, когда российской министр иностранных дел так отчетливо высказался в поддержку возобновления железнодорожного сообщения через территорию Абхазии - дальше в Грузию и Армению. И также впервые прозвучала фраза о готовности абхазской стороны восстановить железную дорогу, потому что раньше абхазские руководители высказывались на эту тему довольно скептически. Это не означает, что железная дорога будет восстановлена и запущена, потому что пока нет договоренности по возобновлению транзита, а для того, чтобы такая договоренность возникла, нужно, чтобы вопрос этот решили между собой Грузия и Абхазия. В принципе, конечно, есть так называемое соглашение ВТО о мониторинге торговли, таможенных коридоров между Россией и Грузией от ноября 2011 года. И один из таких коридоров проходит через территорию Абхазии. Конечно, если это соглашение начнет работать, то появится правовая основа для транзита грузинских товаров. Но дело в том, что это соглашение вполне недвусмысленно требует, чтобы Грузия проводила таможенную обработку тех грузов, которые она отправляет на территорию Абхазии. Я сомневаюсь, что грузинская сторона когда бы то ни было согласится с такой схемой работы. Поэтому я бы не ожидал возобновления железнодорожного сообщения.

- В таком случае, как можно воспринимать заявление Сергея Лаврова? Это политический сигнал со стороны России или это результат каких-то договоренностей?

- Я думаю, что это просто знак готовности России к тому, чтобы соглашение о мониторинге торговли товарами было запущено и оно начало работать. Россия к этому готова, к этому готово, как я понял из контекста, руководство Абхазии тоже.  

 - Сейчас обсуждается также проект создания определенного транзита, если можно это так называть, газовых проектов - Ирана, Армении, Грузии и России. Можно ли ожидать, что формируется какая-то ось, которая в дальнейшем может стать ключом к тому, чтобы вовлекать Армению в региональные энергетические проекты?

- Я бы не переоценивал эти инициативы. Очень многое зависит от того, что связывает Армению с Ираном: пока там транспортное сообщение не очень интенсивно, даже нет железной дороги. Армения получает российский газ и не "выключена" из региональных энергетических проектов. Что касается энергетической отрасли Армении, то Армения - единственная страна Южного Кавказа, где имеется атомная электростанция. В этом смысле Армения - один из лидеров этой отрасли на Кавказе.

Мне кажется, что у Ирана во внешней политике только начинаются изменения, связанные с тем, что эта страна вышла из-под действия санкций и пока, мне кажется, ее присутствие – и экономическое, и политическое - на Южном Кавказе не очень сильно ощущается. Мне кажется, что процесс того, как Иран будет выстраивать свою политику, выстраивать свои союзы на Кавказе, займет несколько лет. И мне кажется, что газ все-таки будет не в центре внимания, хотя технически это очень важная возможность получить альтернативу грузинскому управлению транзита.

- Обсуждалось сотрудничество Ирана с ЕАЭС, разрабатывался договор. В ближайшей перспективе - именно в контексте изменения внешней политики Ирана - можно ли ожидать действительно глубокого сотрудничества Ирана с ЕАЭС?  Какой будет роль Армении в этом проекте?   

- Я думаю, что Иран будет стараться воздерживаться от очень глубокого вовлечения в какие бы то ни было региональные экономические интеграционные проекты. Он, скорее, будет стараться продвигать свою торговлю через двусторонние отношения, добиваться, насколько это возможно, более благоприятных условий в двустороннем режиме, хотя, наверное, какая-то мягкая форма сотрудничества с ЕАЭС - вроде статуса наблюдателя, который ни к чему никого не обязывает, - может быть, заинтересовал бы его. Кроме того, для Ирана более важный партнер - Европейский Союз.  Понятно, что рынки стран ЕАЭС для Ирана скорее не очень значимы, может быть, за исключением российского. По-видимому, его главные политические интересы тоже не на севере, а у него в регионе - на Ближнем Востоке. И наконец, это - такая давняя позиция Ирана - проводить диверсифицированную внешнюю политику, и, насколько я могу судить, стараться не втягиваться в альянсы, если Иран не видит в этом острой необходимости.

Интервью проведено в рамках форума "Великая Победа, добытая единством: мужество фронта – стойкость тыла", состоявшегося в Астане 28-ого апреля и организованного со стороны политологического центра "Север-Юг" и фонда развития "Институт евразийских исследований" при поддержке Межгосударственного фонда гуманитарного сотрудничества государств-участников СНГ.